История бойца Рудакова могла бы считаться примером редкого поискового везения — в 2015-м останки погибшего в Великую Отечественную войну морпеха обнаружили буквально в 70 км от родного города вместе с читаемым смертным медальоном. Однако спустя почти четыре года вместо торжественного погребения его кости по-прежнему хранятся в простом мешке в гараже начальника поискового отряда Игоря Третьякова. Городские власти говорят, что для поиска родных сделали всё возможное, ростовские поисковики называют решение коллеги странным, однако сам он уверен, что в дальнейшей судьбе солдата просто никто не был заинтересован. В подробностях этой истории, а также в том, по каким правилам сегодня ведутся поиски родных погибших бойцов и кто за это отвечает, разбирались «Известия».

«Маленький Сталинград»

Символ победы

Как Сталинградская битва изменила ход Великой Отечественной войны

Миус-фронт — мощный оборонительный рубеж, возведенный вермахтом недалеко от одноименной реки, в том числе, на территории современной Ростовской области. Прорвать его Советская армия пыталась с декабря 1941 года, а добиться успеха удалось только к августу 1943 года. Укрепрайон рухнул под натиском очередного наступления вскоре после знаменитого на весь мир сражения под Прохоровкой.

Те, кому довелось побывать на Миус-фронте, позднее называли его «маленьким Сталинградом». Всего, по официальным данным, здесь погибло по меньшей мере 150 тыс. советских военнослужащих. Одним из них был молодой морпех по фамилии Рудаков.

Его останки поисковики из Таганрога обнаружили в 2015 году. Тогда участники поискового отряда Игоря Третьякова «подняли» сразу 47 человек. Все они лежали неподалеку друг от друга и, как предполагает Игорь, погибли в марте 1942-го — во время второй (и безуспешной) попытки прорвать немецкий оборонительный рубеж.

— Мы нашли 47 морских пехотинцев. Все они лежали друг от друга на расстоянии 5–7 м. Кто их засыпал, сказать сложно, но, скорее всего, немцы. Все были увешаны боекомплектами — на каждом по семь, по 8–10 гранат и подсумки с патронами, — рассказывает «Известиям» поисковик.

Фото: личный архив Игоря Третьякова

Ни при одном из погибших не было «домашней» утвари — ложек, чашек, котелков. Такая амуниция, уверен Игорь, говорит о том, что бойцы шли на штурм, скорее всего (судя по количеству гранат), готовились подорвать один из укрепленных объектов. Но до точки назначения не дошли: все остались лежать в одиночных, наскоро выкопанных окопах. Как будто попали под обстрел.

Некоторые из них лежали вместе, по нескольку человек в одной воронке. Рудаков лежал отдельно на глубине «примерно в ногу». По словам поисковиков, он был самым молодым из найденных бойцов и, скорее всего, подорвался на мине на бегу или погиб от мины, прилетевшей ему в ноги: у него отсутствовала нога и часть руки, а череп был раздроблен снизу.

Подвиг и боль: героические 872 дня блокадного Ленинграда

Город выжил, несмотря ни на что

При нем и еще нескольких погибших удалось обнаружить смертные медальоны — большая удача для поисковика. Хотя носить небольшие жетоны, внутри которых находился бланк с именем, фамилией и адресом, в войну должны были все бойцы, каждая подобная находка сегодня оказывается на вес золота. Почему обнаружить медальоны удается редко, сказать трудно — кто-то говорит, что носить его среди солдат считалось плохой приметой, поэтому правилом многие пренебрегали, кто-то — что со многих павших их в некоторых случаях снимали бойцы НКВД. Наконец, небольшой жетон мог просто потеряться.

— Практика показывает, что на 50–70 человек, которых мы поднимаем, находится один смертный медальон, — рассказывает Игорь Третьяков.

Еще большее счастье, если медальон (а точнее — бумажный вкладыш, хранящийся внутри) по прошествии десятилетий не только находится, но и оказывается читаемым, объясняет Данила Латюхин, ведущий специалист ООД «Поисковое движение России» по поисковой работе. Нередко для того, чтобы прочитать хотя бы часть данных, поисковикам, если, конечно, у них есть такая возможность, приходится прибегать к помощи криминалистов или использовать мощные сканеры, чтобы потом с помощью компьютерных программ постараться восстановить часть текста.

Автор цитаты

У Рудакова оболочка медальона была лишь немного повреждена осколком, а сам текст — полностью читаемым. Инициалов на стандартном бланке не было, только фамилия. Зато был подробный адрес: РСФСР, Ростов-на-Дону, Лермонтовский проспект, 77, квартира 2.

«Среди раненых я узнал своего товарища»

22 июня 1941 года — в воспоминаниях тех, кто пережил войну

«Хозяйка меня выслушала и послала»

Получается, что в 1942 году морской пехотинец Рудаков погиб всего лишь в 70 км от родного города — или по крайней мере от города, из которого он пошел на фронт. Редкий случай, учитывая, что нередко под Москвой поисковики поднимают останки солдат, призванных, например, в Тюмени или Якутии.

По общему правилу об обнаружении останков представители поискового отряда должны сообщить в военкомат или главе сельского поселения, рядом с которым они вели работы. Именно муниципальные власти и военкоматы по действующему в РФ закону «Об увековечении памяти погибших при защите Отечества» отвечают за захоронение останков и помогают установить родных погибшего солдата.

Так было и в этот раз, говорит Игорь Третьяков: об обнаружении останков он сообщил в военкомат. Большинство поднятых бойцов, чьи имена удалось установить, были из Краснодарского края — их родственников с помощью местных властей и телевидения удалось установить довольно быстро и вскоре все они были захоронены на Кубани.

С просьбой помочь установить родных Рудакова (а также его имя и отчество) поисковик написал в военкомат Ростова-на-Дону. Это было еще в 2015 году, и с тех пор, по его словам, ситуация застопорилась. Сначала ему сообщили, что город в годы войны несколько раз переходил из рук в руки и архивы были утрачены, потом — что людей с такой фамилией, погибших на фронтах Великой Отечественной, нашлось сразу несколько, но никакой уверенности в том, кто из них может быть «тем самым» Рудаковым, нет.

«Мама сказала: «Умирать будем вместе»

«Известия» встретились с 85-летней жительницей Санкт-Петербурга Ириной Ивановой, которая в годы блокады повторила судьбу Тани Савичевой

Правда, здесь на руках был точный адрес, по которому еще был шанс найти или самих родственников, или людей, которые помнили эту семью. Нередко в этих случаях поисковикам приходится сталкиваться с другими сложностями — изменившимся за десятилетия территориальным делением страны, неоднократно перекраивавшейся планировкой городов. Многие деревни из тех, что больше семи десятилетий назад солдаты указывали в своих смертных медальонах исчезли вовсе, где-то, наоборот, населенный пункт вырос, улицы удлинились, поменялась нумерация домов, жилые кварталы превратились в площади…

Впрочем — и это еще одна удача, связанная с медальоном Рудакова, — дом с таким адресом в Ростове-на-Дону существует до сих пор. Однако визит туда, как объяснили Третьякову чиновники, не дал никаких результатов: старых жильцов там не осталось, семью Рудаковых никто не вспомнил.

Поисковику, живущему в Таганроге, дали еще четыре адреса, которые могли быть связаны с родственниками обнаруженного недалеко от реки Миус бойца, и в выходной день он сам отправился в Ростов-на-Дону, чтобы попробовать поговорить с жильцами этих домов. Но результатов это не принесло.

Фото: ТАСС/Станислав Красильников

— Некоторые дома были снесены, на месте одного рынок. В другое место мы приехали, нам не открыли двери, люди ведь все-таки подозрительные. Ну и потом, что я им могу сказать: «Здравствуйте, я Игорь, вот приехал с Таганрога, нашли останки Рудакова?». Хозяйка меня выслушала по домофону и сразу послала, — рассказывает он.

«Для нас они живые»

Россияне отметили День Победы, вспомнив погибших родственников

Обычно, объясняет «Известиям» Данила Латюхин, поиск родных строится по единому алгоритму, сформировавшемуся за годы практики. Сначала поисковики изучают информацию, находящуюся в открытом доступе, в том числе базы данных, доступные на сайтах «ОБД-Мемориал» и «Подвиг народа». Затем обращаются к местной администрации с просьбой помочь установить родных погибшего солдата и судьбу семьи. С момента окончания войны прошло 75 лет, и многие успели не раз сменить фамилии, адрес, город, регион и даже страну проживания.

Одновременно найти родных пытаются с помощью объявлений в социальных сетях и в региональных СМИ. Чаще всего — особенно благодаря социальным сетям — завершить поиск удается довольно быстро, но иногда он, по словам Данилы Латюхина, действительно может растянуться на годы. И пока надежда еще есть, останки стараются не захоранивать: в конце концов все связанные с этим решения имеют право принимать родственники. Если они найдутся.

По закону, объясняет Игорь Третьяков, принимать останки на хранение должны местные власти по месту обнаружения бойца. Но нередко у них просто не оказывается для этого подходящего помещения — и тогда поисковиков просят подержать останки у себя. Так случилось и с Рудаковым.

Кора, жмых и мучная пыль: как делали хлеб в блокадном Ленинграде

«Известия» побывали в хранилище Музея истории Санкт-Петербурга, где находится образец пайка, выдававшегося жителям осажденного города

До 2016 года поисковик хранил найденных солдат в отдельной комнате в музее, помещение для которого на безвозмездной основе отряду предоставляло отделение ДОСААФ, и никаких проблем с этим не возникало. К тому же никто из поднятых бойцов надолго у них обычно не задерживался. Но в 2016 году новый собственник потребовал платить аренду, и музей закрылся.

— К этому моменту Рудаков у нас один оставался. Неустановленных давно похоронили в Копанях, возле памятника, остальных отправили в Краснодар. Так вот он и попал в гараж. С одной стороны, конечно, звучит кощунственно. С другой стороны — домой я его тоже не отнесу. К тому же, положи я его в гроб, гроб всё равно будет в гараже, — рассуждает Игорь Третьяков.

Школьные архивы, гроб из 1960-х и телефонный звонок

Всё это время, рассказывает поисковик, ситуация «получалась двоякая»: вроде бы все в курсе, что есть такая проблема, но ни особой помощи, ни инициативы в ее решении, например в поиске дополнительной информации по родственникам в архиве, он не видел.

Руководитель Ростовского регионального отделения «Поискового движения России», член координационного совета по ЮФО Владимир Щербанов пояснил «Известиям», что в поисковой практике бывают случаи, когда администрация действительно не идет навстречу поисковикам. Но тут, по его словам, «другая ситуация»: поиск родных провели по всем правилам, все имеющиеся зацепки были отработаны, но никаких следов ни чиновникам, ни поисковикам обнаружить не удалось.

Путь к Берлину

Автомобили Великой Отечественной

— Мы с самого начала знали, что были подняты останки, подключились мы, другие поисковые отряды, военкомат. Мой заместитель непосредственно общалась и выезжала по указанному в медальоне адресу, разговаривала со старожилами, но жильцов, которые помнили бы военное время, там не осталось, поэтому рассказать об этой семье никто не может. Поиск в архивах ничего не дал. В городской прессе тоже были объявления, но откликов вообще никаких не было, — настаивает он.

В этом случае, по его мнению, поиски можно признать завершенными, а останки захоронить. Но Игорь Третьяков не согласен с тем, что надежды найти родственников не осталось, а все возможности были использованы в полной мере.

Дом 77 по Лермонтовскому проспекту в Ростове-на-Дону — небольшой двухэтажный особнячок с по-южному пышным палисадником, расположенный недалеко от центра города. Еще в самом начале поисков Игорь Третьяков сам обратился в ближайшую к дому школу — № 43.

Фото: личный архив Игоря Третьякова

Они подняли архивы учеников, которые велись с 1946 года, и там были Рудаковы. Есть даже фамилия женщины, которая жила в квартире № 2 по Лермонтовскому проспекту, 77, в 1949 году, но под другой фамилией. Очевидный вывод — это могла быть его сестра, так давайте найдем эту женщину. Пусть ее нет в живых, могут быть ее дети, кто-то из них наверняка что-то знает. Но этим ведь должен кто-то заниматься, — объясняет поисковик.

Кроме того, по местному телевидению дважды крутили ролики с объявлением о поисках родных. После первого показа командиру поискового отряда позвонила женщина.

Автор цитаты

Она рассказала, что в 1964 году присутствовала на похоронах мужчины, гроб с телом которого выносили как раз из квартиры, расположенной по указанному в медальоне адресу. По ее словам, фамилия его была Рудаков и он был начальником строительного управления, в котором она работала в молодости. Ее, вместе с остальными сотрудниками, тогда организованно собрали на похороны — и потребовали явиться именно к той квартире.

Другая женщина, которую поисковик встретил во дворе дома № 77, рассказала, что живет здесь с 1992 года и помнит, что вплоть до 1996 года в соседнюю квартиру продолжали приходить платежки на фамилию Рудаковых. Хотя сама жилплощадь всё это время пустовала. Почему — никто не знает.

Сейчас, по словам Игоря Третьякова, там живет молодая пара, которая в ответ на его расспросы просто сказала, что квартиру они купили. Назвали даже имя продавца, никак не связанное с Рудаковыми. Но это значит, что официальные органы могли бы при желании установить цепочку, по которой квартира попала в его собственность, предполагает он, и, соответственно, что стало с прежними владельцами.

«История победы нашего народа не дает покоя»

Глава Экспертного института социальных исследований Андрей Шутов — о «войнах памяти» как инструменте геополитической борьбы

Военкомат, отправил пацана на фронт? Прими его назад

Проверить, действительно ли официальные органы изучили всю эту информацию, невозможно, говорит Игорь Третьяков. Формально работа поисковика заканчивается после того, как останки были подняты и переданы муниципальным властям.

На практике, впрочем, речь обычно идет о дальнейших совместных усилиях чиновников и поисковиков. Но даже если властям хранить останки негде — как, например, в этом случае — или нет возможности самостоятельно организовать похороны, представители муниципалитетов обычно стараются пойти навстречу и находят альтернативные варианты — например, передают кости на хранение в местный храм, рассказывает Данила Латюхин.

Руководитель Ростовского регионального отделения Владимир Щербанов говорит, что Рудакова предлагали захоронить у Мемориала Славы на Самбекских высотах, недалеко от Миус-фронта, где хоронят всех поднятых в этом районе солдат. Там сейчас строится новый музей, на территории которого предусмотрено место для захоронений. Большие официальные церемонии, в том числе с участием губернатора области, там проводятся два раза в год. Настаивать на захоронении в Ростове-на-Дону в данном случае, по словам Владимира Щербанова, «было личным решением командира отряда». Однако, настаивает Игорь Третьяков, за все это время реальной помощи он так и не получил — несмотря на обещания, в том числе, и местных чиновников. Изначально, по его словам, речь шла о захоронении у мемориала в деревне, где «осталось от силы 10 домов».

В любом случае, захоронение солдата по месту призыва для него — вопрос принципиальный.

— Вопрос состоит в чем: военкомат, ты отправлял на фронт пацана? Значит, прими его назад, окажи почести и похорони на родной земле, — настаивает он.

Пока захоронить морского пехотинца Рудакова власти Ростова-на-Дону пообещали в ближайший день воинской славы. Перед этим Игорь Третьяков планирует привезти красноармейца во двор родного дома, а найденные при нем вещи — передать в музей при 43-й школе.

Фото: личный архив Игоря Третьякова

Автор цитаты

— Соседям в том доме я уже сказал — вы извините, хотите или нет, но мы его привезем к вам во двор. Пусть хоть полчаса, но он дома должен постоять. Потом мы привезем его в школу, проведем митинг, я отдам в музей школьный его вещи, а потом мы отвезем его на кладбище, — рассказывает он.

Но, подчеркивает Владимир Щербанов, если речь идет о захоронении на Аллее ветеранов на муниципальном кладбище Ростова-на-Дону, это фактически означает, что могила «будет обречена на забвение» — в отсутствие родственников ухаживать за ней вне пределов воинского захоронения будет просто некому.

«Для меня лучшие стихи и проза — военные»

Василий Лановой — о значении «Бессмертного полка», памяти поколений и патриотизме

«Это никому не будет нужно»

Требование хоронить погибших солдат по месту призыва, по мнению Игоря Третьякова, прописано в федеральном законе. Однако проблема заключается в том, что существующие нормы на этот счет неоднозначны.

Так, действующий закон «Об увековечении памяти…» довольно четко оговаривает (ст. 4), что захоронение останков солдат, погибших в годы Великой Отечественной, осуществляется с воинскими почестями и, возможно, «с проведением религиозных обрядов». Их организацией должны заниматься органы местного самоуправления с участием военкоматов — если иного желания не изъявили родственники найденных бойцов.

Оплачивают такие похороны обычно органы местного самоуправления, военкоматы предоставляют почетный караул и стрелковую группу для залпов. Священники нередко идут навстречу и проводят отпевание бесплатно, так что в целом проблем с организацией обычно не бывает, делится опытом Данила Латюхин.

«Нет в истории второго такого примера бедствия и ужаса»

В школьных учебниках блокаду Ленинграда покажут через эмоции, а не цифры

— Захоронения стоят и в плане области (Ростовской. — Прим. ред.), и в плане района — мы ни разу не сталкивались с тем, чтобы нам сказали: «Ребята, простите, хоронить не будем, у нас чего-то не хватает». Даже если вдруг бывает, что у администрации района не оказывается средств, мы это решаем, — вторит ему Владимир Щербанов.

Но в законе, например, не оговаривается, идет ли речь об органах местного самоуправления по месту обнаружения солдата или по месту его призыва, как считает Игорь Третьяков.

В «Поисковом движении России» корреспонденту пояснили, что в последние годы все поисковые отряды, которые входят в состав организации (всего их около 1,5 тыс.), хоронить солдат стараются по месту обнаружения. Но это правило неформальное, выработанное на основе долгих лет практики просто для того, чтобы избежать лишней путаницы.

Если боец, призванный, например, в Сибири, был обнаружен под Москвой или в районе Волгограда и его родственники захотели захоронить его в родных местах, с транспортировкой останков им могут помочь — в том числе благодаря взаимодействию поисковых отрядов из разных регионов. Но четких правил касательно того, как далеко заходят обязательства муниципальной власти, на официальном уровне сейчас, опять же, нет.

Фото: личный архив Игоря Третьякова

Автор цитаты

— К сожалению, у нас законом не прописано, кто и насколько должен оказывать <поисковикам> помощь, в какие сроки и в каком объеме. Поэтому в целом органы власти имеют право рассматривать наши обращения на общих основаниях в течение 30 дней — и это будет в рамках закона, — объясняет Данила Латюхин.

Корреспонденту «Известий» не удалось обнаружить и четких требований к процедуре поиска родных — в том числе к срокам, в течение которых его можно считать незавершенным. Например, если Данила Латюхин допускает, что по срокам поиск родственников может растягиваться на несколько лет, в течение которых хоронить останки будет все-таки неправильно, то Владимир Щербанов убежден, что на всё это должно отводиться около года. После этого, по его мнению, бойца необходимо предать земле.

Ледовая Дорога жизни: подвиг водителей

22 ноября 1941 на лед Ладожского озера выехала первая колонна из 60 грузовиков ГАЗ-АА — свою работу начала Дорога жизни

Наконец, существующие нормы предполагают, что формально вся материальная ответственность ложится на органы муниципальной власти — у которой действительно может оказаться недостаточно ресурсов для помощи поисковикам. Еще в 2017 году «Поисковое движение России» предложило внести поправку в действующее законодательство, по которой бюджет на помощь поисковикам и благоустройство захоронений должен был быть предусмотрен на региональном, а не муниципальном уровне. Большинство из опрошенных ТАСС специалистов тогда идею поддержали.

Не исключено, что в некоторых случаях именно гибкость существующих норм позволяет адаптировать их под различные — иногда самые невероятные — случаи, связанные с установлением личности павших солдат, транспортировкой их останков и поиском их родственников. С другой стороны, в спорной ситуации отсутствие четких требований может привести к внутренним разногласиям, а также лишить поисковиков рычагов давления на чиновников, если просто договариваться «по совести» не получается. А ведь со временем, напоминает Игорь Третьяков, память о войне может начать стираться — и тогда всё меньше будет надежды на то, что люди готовы будут идти навстречу по доброй воле. «Мы, внуки солдат Великой Отечественной, уйдем, а потом это никому не будет нужно», — опасается он.

Источник: iz.ru